Не столь давно президент РФ подписал закон, вокруг которого развернулись целые нравственные баталии: административное наказание в виде штрафа за употребление мата в СМИ, кино и литературе. Действие данного законопроекта не распространяется на произведения, выпущенные до 1 июля 2014 года, однако яростные обсуждения из разряда «запретят/не запретят?» ведутся уже давно. К примеру, фильм-триумфатор 67 Каннского фестиваля, «Левиафан» Андрея Звягинцева, российский зритель может вовсе не увидеть в прокате из-за обилия нецензурной лексики. Голливудские фильмы тоже попадут под раздачу или будут подвергнуты смягчённому переводу. А что думают сами переводчики о передаче ненормативной лексики в фильмах?
И если специалисту, для которого хлеб - профессиональный юридический перевод, эта дилемма не близка, то люди, переводившие и переводящие нашему зрителю шедевры (и не очень) зарубежного проката, относятся к бранным словам неоднозначно. В конце концов, сколько людей, столько и мнений. Кто-то соблюдает нейтралитет, кто-то придерживается позиции «использовать лишь в крайней необходимости», как, к примеру, Андрей Гаврилов (голос из трилогии «Назад в будущее», «Хищник», «Красавица и Чудовище»): «В 99-ти случаях, когда я слышу нецензурщину в переводе, это ошибка переводчика. Исключения бывают, но их очень мало». Пожалуй, открыто «за» мат в той же форме, что и в оригинале, выступает только Дмитрий Пучков, более известный как Гоблин. Это явственно понятно каждому, кто посмотрел хоть один фильм в «правильной озвучке Гоблина». Пётр Карцев («Хакеры», «От заката до рассвета», «Подозрительные лица») и Юрий Сербин («Американский оборотень в Париже», «Армагеддон») демократично подчёркивают одну из основных переводческих заповедей – «смотри по контексту!». Если тезисно подводить итог словами Юрия Сербина: «Нельзя автоматически переводить каждый fuck русским ****».